Карта – XIII, Смерть.
Автор: FluchSchmetterling
Название: Finita.
Фэндом: Angel Sanctuary
Персонажи: Юи Като, упоминается еще несколько.
Ахтунги:суровый джен суров,
читать дальше
Нет, уже даже не смешно. И предыдущие несколько раз – сколько их было? два? три? – тоже. Не смешно. Смерть не бывает смешной, не бывает приятной, даже если она не окончательна. Хотя… если эта – последняя, то Като согласен потерпеть. Не то чтобы так хотелось, но заколебало. Умирать и воскресать. Потом снова умирать и снова воскресать. Потом… ну, понятно.
Хочется курить, да только свою зажигалку он потерял где-то. И спичек нет, вот же дьявол!..
Дьявол. Люцифер. «Хай, пипл! Меня зовут Като. В данный момент я подыхаю у Врат Ацилута – у двери на Небеса, если кто не понял. Меня собственными руками прикончил Дьявол, которого я много лет знал по именем Киры Сакуйи, и это было самое предательское предательство в моей жизни».
«Чтоб ты сдох, Кира, – думает Като. – Чтоб ты сдох, Сакуйя, Люцифер, Люцифиэль, Нанацусайя…»
Хочется курить. Да, такая смешная штука: тело уже почти ничего не чувствует, но хочется. По старой памяти. Как фантомная боль в давно обрубленной конечности. В принципе, раз фантомная, значит, скоро исчезнет, но Като всё равно нащупывает дрожащей рукой пачку сигарет. Время тянется до отвратительного медленно, а мысли – наоборот, чересчур быстро. Например, за десяток секунд, которые проходят между «хочу курить» и прикосновением пальцев к почти пустой измятой упаковке, он успевает подумать, что напоминает себе стрёмного парня в капюшоне из не менее стрёмного американского мультика. Того самого, который погибал в каждой серии, а его приятели кричали: «Они убили Кенни! Сволочи!» Като, конечно, умирал всего три раза, но кажется – много больше. И ни из одной смерти ничего не вынес, кроме того, что это больно и скучно. Ну, может, не только это.
Первый раз было страшно. Вообще-то, существует множество вещей, которые страшно делать впервые, но путешествие на тот свет затмевает их все. Тогда он сделал несколько выводов: во-первых, нужно хорошенько прислушиваться к словам Киры; строго говоря, Като еще был жив, когда понял – падал на грязный асфальт, поражаясь красоте незнакомого иностранца, у которого только что купил дрянь. Во-вторых, потустороння нечисть существует; в-третьих, христиане многие века сильно заблуждались, представляя ангелов созданиями, полными мудрости, добра и света – один из них вселился в него, другая – распорола ему брюхо. В-четвертых, никому – подтвердилось – нельзя верить; в-пятых, никогда у него еще не было таких красочных глюков, но последнее вскоре пришлось отмести как несоответствующее действительности.
А сигарета осталась всего одна, но времени, отпущенного Като, как раз на одну и хватит. Пока рука с зажатой между пальцами единственной поднимается ко рту, он вспоминает второй раз. Надо сказать, он был такой же неприятный, как и первый, особенно если учесть, что помирать мертвецу – не очень естественно. Эта смерть подарила ему еще немного вселенской мудрости. Во-первых, никому – дополнилось – нельзя верить, и себе тоже. Во-вторых, наверное, стоило лучше относиться к Мудо в школе. Наверное. В-третьих, сестра правда любила его, а он поступил с ней, как последняя свинья.
Этот кинотеатр собственного подсознания он не смог забыть до сих пор. Мерзкое чувство: нет ни воли, ни желаний, не сбежать и не уйти, а на экране неспешно сменяются один другим эпизоды его бессмысленного и глупого существования. А потом в зале появился Мудо и вытащил его оттуда. При жизни Като так благодарен… нет, при жизни он никому не был так благодарен. С жизнью у него вообще хреново вышло, если быть до конца откровенным.
Фильтр касается губ – та же замедленная съемка, почти покадровая, – только Като этого практически не ощущает; осознает; как и то, что спичек как не было, так и нет, и зажигалку свою он больше не увидит. За несколько разочарованных вдохов и выдохов он проматывает в мозгу третий раз.
Тогда Като изведал всю глубину своего идиотизма – кажется, некоторые называют это гордостью, а еще – желанием вернуть долг.
«Хех, смерть сильно меняет людей». Обнажает характер, делает похожим на оголенный провод – заставляет чувствовать себя.
***
– Выбирай, станешь ли ты охранником Алекс и окажешься втянутым в войну Ада и Небес или станешь человеком и попадешь в Рай, – скорбное, как и всегда, лицо Уриэля не давало никаких намеков на то, какое решение тот ожидал услышать.
– Действительно, забавное предложение. Любой предпочел бы отправиться в Рай, – Като замолчал на несколько мгновений. – Слушай сюда, Уриэль. Не пойдёт! Я не буду ублажать старика, чтобы он отправил меня в Рай! Я скорее умру за того, кому нужен! – так было необходимо; не кому-то еще и даже не ангелу в черном. Так было необходимо Като. К тому же, Энра-О не так давно подложил ему приличных размеров свинью, и хотелось свести счеты.
Тень улыбки на лице Уриэля оказалась удивительно теплой.
***
Чистой воды самоубийство, полностью осознанное и полностью принятое. С мрачной весёлостью, отдающей лёгким безумием, – навстречу очередной смерти. Выводы Като делал, пока постепенно исчезало его тело. Во-первых, Мудо сделал чрезвычайно забавную физиономию, когда понял, что – всё, Като не выберется; интересно было бы увидеть её такой еще разок. Во-вторых, умерев пару раз, Като стал больше походить на человека. В-третьих, хорошо быть кому-то нужным. Просто потому, что рядом.
«Бойся своих желаний, даже самых мимолетных… ха, у Сец-тяна опять было такое лицо. Спасибо всем. С вами было весело, черт подери».
А теперь он подыхает здесь, потому что хотел убить Киру, который предал всех, который предал Сецуну, который предал его. Который, в конце концов, убил его. Который был единственным человеком, считавшимся Като кем-то вроде друга. Кира Сакуйя. Нанацусайя. Люцифер.
Чья-то тень заслонила свет. Като сфокусировал взгляд и почти автоматически прикурил от чужой сигареты. Он уже ничему не удивлялся.
«Как там, я человек, которому снится, что он бабочка, которой снится, что он человек, которому снится…»
Мало ли, какие могут быть предсмертные галлюцинации. Кира Сакуйя. Настоящий. А может, Като сейчас умирает от передозировки, а все смерти, ангелы и демоны, и Мудо-Алексиэль как раз и были долгой, чрезвычайно увлекательной «сказкой на ночь», подкинутой воображением.
– Я смотрю, ты совсем расслабился, Юи-тян.
Като закрывает глаза. Почему-то ему невыносимо хочется засмеяться.
– Какой же ты всё-таки мудак, Саку-тян…
– Мудак бы не дал тебе прикурить, – рассудителен, как обычно.
И мир перестает существовать для Като Юи, как и Като Юи перестает существовать для мира.